(III в. до н.э.)

Греция уже около ста лет скорбела под владычеством Македонии. Зажиточные граждане не только примирились с таким положением, но были даже советы ему: в македонянах они видели защитников от бедняков, которые угрожали их богатству. Борьба между богатыми и бедными продолжалась по всей Греции. Всюду свободные бедняки жилы в страшной нищете и были готовы подняться против богачей и их покровителей — македонян.

Особенно тяжелым было положение простого народа в Спарте. Все земельные и денежные богатства сосредоточились там в руках кучки богачей. Полноправных граждан (спартиатов), которые владели когда-то ровными участками земли, теперь оставалось несколько сот семей; из них только около сотни имела земельные участки; у других не было ни земли, ни имущества, и они были гражданами только по имени.

Другое население Спарты состояло из периеков (неполноправных жителей), иностранцев и ілотов-рабів.

Периеки должны были нести военную службу и все тяжелые государственные повинности, а также платить разные налоги. Спартанские законы, которые запрещали спартиатам заниматься ремеслом и торговлей, не распространялись на периеков. Поэтому среди них были немало зажиточных людей, но большинство периеков, в результате своего безправ’я, тяжелых налогов и законов, которые ограничивают торговлю, бедствовали.

Богачи утопали в роскоши, которая вызывала удивление даже иностранцев. Под видом возобновления старинных общих обедов (сисситий) богачи устраивали в своих прекрасных дворцах роскошные пиры. Зато простой народ прислонялся в жалких хатах, не имея временами и куска хлеба.

В руках богачей и их ставленников находилась вся власть в государстве. Народное собрание не мало силы. Всеми государственными делами распоряжались коллегия ефоров и совет старейшин (геронтов) — исполнители воли богачей. Командование было вверено двум царям, которые имели власть только на войне. Цари принадлежали до двух враждующих между собой семей (домам) — Еврипонтидов и Агиадов. Эфори стремились поддерживать вражду между царями, чтобы, пользуясь ею, самим управлять — Спартой.

Спартанское государство никогда было самым могучим в Греции, теперь же оно находилось в глубоком упадке. С помощью наемного войска спартанке вели бесконечные войны с соседями из-за пограничных земель. Военные расходы ложились тяжелым грузом на народ, периеков и иностранцев. Богачи, понятно, абсолютно не заботились о народных интересах, сам же народ под гнетом такой жестокой потребности думал лишь о ежедневном пропитании и неохотно защищал родину от внешних врагов. Перестали посещаться гимнасии и сисситии, никто не заботился о народных потребностях, о благо и могущество государства.

Такое было положение в Спарте, когда на престол вступил молодой царь Агис IV (около 245-241 гг. до н.э.). Агис был шестым преемником царя Агесилая. Агис воспитывался своей матир’ю Агесистратой и бабкой Архидамией. Эти женщины принадлежали к самым богатым в Спарте. Детство Агис провел в роскоши, и воспитатели менее всего готовили его к будущей деятельности преобразователя. Все же молодой царь получил достаточное образование, а главнее всего, проникся любов’ю к обездоленному народу и твердым желаниям улучшить его положение и возобновить прошлое могущество Спарты.

По уму и высоким душевным качествам Агис не только превосходил второго царя Леонида, но был одним из самых выдающихся людей в свое время. Скоро он сделался любимцем простого народа Спарты.

Трудно переживая упадок родного города, он понял, что только коренные реформы могут помочь народу и воскресить могущество государства. “Перш за все, — думал Агис, — необходимо повернуть народа захваченные богачами земли и имущество, уничтожить долги и пополнить число полноправных граждан за счет периеков и иноземцив”.

Двадцати лет от роду царь стал готовиться к выполнению своего большого плана. Он изменил образ жизни, отказался от роскошной одежды и изысканной еды, вернулся к старинной спартанской простоте, с гордостью носил грубый плащ и ел черную уху. Этим он хотел показать пример богатым согражданам, призывая их вернуться к суровой жизни предков. Такое поведение молодого царя многим спартанцам казалось странным и неподобающим царскому достоинству.

Спартанские цари в то время уже переняли образ жизни восточных обладателей: они ходили в роскошной одежде, имели множество слуг и так далее Товарищ Агиса по правлению, второй царь Леонид жил в роскоши и обращался с народом высокомерно и надменно.

Хотя поведение Агиса казалось многим удивительным и необычным для спартанского царя, но еще более поразили всех его слова о том, что он намеревается возобновить древние законы, разделить земли и уничтожить долги.

Простой народ и образованная молодежь с захватом отозвались на призыв царя. Ребята были полны любви к родине и стремлению возродить ее прошлую славу.

Яростными противниками Агиса сделались, конечно, богачи, во главе которых встал царь Леонид. Он принадлежал к другой царской сим’ї, Агиадов, что всегда враждовала из Еврипонтидами, из которых происходил Агис.

Леонид вступил на престол уже старым после смерти своего племянника, малолетнего царя; свою молодость он провел при дворе сирийского царя Селевка и там усвоил восточные обычаи. Простой народ не любил Леонида. Из страха перед народом старый царь не отважился выступить открыто против предсказуемых превращений, а тайно вредил молодому царю. Леонид говорил, будто Агис в награду за раздел земли и имущества богачей затребует, чтобы его провозгласили тираном.

Несмотря на противодействие Леонида и его единомышленников, Агису удалось привлечь на свою сторону некоторых влиятельных и богатых людей: Лисандра (потомка знаменитого Лисандра), Мандроклйда и, наконец, своего дяди с материнской стороны Агесилая. Однако дядя царя Агесилай примкнул к перевороту, который замышляется, из корыстных соображений, в надежде избавиться своих огромных долгов.

Потом Агис рассказал свой план бабки и матери и другим богатым и влиятельным женщинам. “Багатством, — говорил он, — я не могу сравниться с другими царями. Только умеренностью, простотой, презрением к богатству могу я пол выше их роскоши. Повернув народа равенство и общее владение имуществом, я приобрету им’я и славу истинно большого царя”. Царь просил мать и бабку отдать их огромные богатства на благо родины. Иметь сначала испугалась замыслу молодого царя и пыталась отговорить сына. Потом, захваченная его благородным порывом, она стала вместе с другими женщинами торопить его взяться за дело. Она приглашала к себе знакомых знатных и богатых женщин и советовала им употребить их влияние на мужчин, родителей и братьев, в интересах плана молодого царя.

Агис начал с того, который провел в члены коллегии ефоров своего единомышленника Лисандра. С помощью Лисандра он внес в совет старейшин проект закона (ретру) об уничтожении долгов и разделе земли.

По новому закону предусматривалось отменить долги, разделить всю землю в государстве на 4500 больших участков для спартиатов и 15000 более малых, которыми будут владеть периеки. В число спартиатов Агис хотел включить некоторых периеков и молодых иностранцев, что физически здоровых и получили воспитание свободного человека. Вместе с тем возобновлялись забытые уже сисситии; для этого образовалось п’ятнадцять обществ, по 300 членов в каждом. Все члены общества должны были вносить свою частицу продуктов питания и подчиняться древней военной дисциплине.

Сторонники Агиса — Лисандр, Мандроклид и Агесилай — убеждали народное собрание (апеллу) и старейшин (геронтов) принять закон. Однако среди геронтов не было единодушия. Тогда выступил с горячим языком царь Агис. Он напомнил о военной славе и доблести предков, вопил к совести и долгу спартанцев. Он призывал возродить могущество Спарты и заявил, что жертвует на благо родины свои огромные богатства (до 600 талантов) и земельные участки. То же сделают, как он обещал, его иметь, бабушка, родственники и друзья, — первые богачи в Спарте.

Народ встретил это заявление молодого царя бурным одобрениям. Когда улеглось ликование народа, который приветствовал реформу молодого царя, поднялся царь Леонид и ядовито спросил Агиса, почему же он выдает свою ретру за возобновление настоящих ликургових законов. “Адже Ликург, — сказал он, — не мог требовать склонения долгов и передела земли, да и предлагаемое принятие в число граждан иностранцев противореччит закону Ликурга, который учил ненавидеть иноземцив”. Агис, отвечая Леониду, сказал: “Зрозуміло, что ты плохо знаешь закон Ликурга, поскольку ты все вогмя жил при дворах восточных царей и даже женился на прежней жене одного из сатрапов. А то бы ты знал, что Ликург вместе с деньгами уничтожил в Спарте и должников и кредиторов. Что же касается иностранцев, то Ликург выгонял только тех из них, кто показывал своим образом жизни плохой пример громадянам”.

В совете старейшин голоса геронтов разделились почти поровну. Противники реформы одержали победу всего лишь большинством одного голоса.

Тогда Агис и его друзья задумали действовать не убеждением, а силой. Для этого им нужно было прежде всего устранить царя Леонида. Лисандр как ефора решил привлечь его к суду через древний закон, который запрещал спартанским царям жениться на иностранках. Для этого он умело использовал против царя один старинный обычай.

Обычай этот заключался в том, что через каждые дев’ять лет ефори в светлую и безлунную ночь в особенном помещении наблюдали небесные явления. Если в это время на небе они видели падающую звезду, то это считалось знаком, что один из спартанских царей неугодный богам. В таких случаях царей вызывали в суд и разбирали все их поведение из самого рождения.

И вот Лисандр заявил, что видел, как упала звезда. Поэтому царь Леонид был привлечен к суду. Свидетели показали, что во время пребывания в Азии он женился на дочери сатрапа и имел от этой нехватки двое детей. Через спартанский закон Леонид должен был избавиться от престола. Однако он не з’явився в суд и, не ожидая приговора, бежал в храм Афины Меднодомной (по греческим обычаям храмы считались неприкосновенными; у них находили пристанище обвиняемые и преступники). Тогда ефори объявили его лишенным престолу и выбрали царем его зятя Клеомброта — сторонника реформы. Дочь Леонида, жена Клеомброта, покинула мужчину и, з’явившись в храм, где нашел пристанище отец, стала вместе с ним умолять народ о защите.

Между тем, несмотря на удар, нанесенный главному противнику, власть царя Агиса была очень непрочной: закончился срок полномочий ефоров и были выбраны новые. Новая коллегия очутилась полностью из сторонников прежнего царя Леонида. Вступив в должность, ефори позволили Леонида выйти из убежища и обвинили Лисандра и Мандроклида в противозаконных действиях.

Самим царям Агису и Клеомброту угрожала судьба Леонида, если не будет принято быстрые и решительные меры. Тогда оба царя с толпой своих сторонников з’явилися на городскую площадь, где заседали ефори, и прогнали их, назначив на их место других. В числе новых ефоров был и дядя царя Агесилай. В то же время цари вооружили многих своих сторонников и освободили из в’язниць неоплатных должников. Эти мероприятия навели страх на противников реформ: они ожидали со стороны царей насилий и убийств. Цари, однако, никого не казнили. Агис даже помог бежать своему врагу Леониду в аркадский город Тегею.

Таким образом, казалось, все препятствия для проведения реформ были устранены. Но среди самих помощников Агиса нашелся человек, который сумел испортить все дело. Этот человек был дядя Агиса, Агесилай. Он стал убеждать Агиса и Лисандра отложить главную реформу — раздел земель и имущества, а начать из уничтожения долгов.

Сам Агесилай мечтал избавиться огромных долгов, но вовсе не хотел отдавать народа свои крупные имения. Он говорил своему племяннику, что, если оба мероприятия — передел земли и склонение долгов — будут проведены одновременно, то начнутся волнения: крупные землевладельцы об’єднаються с процентщиками-кредиторами; лучше будет потому сначала отменить долги; тогда, по его словам, землевладельцы, благодарные за склонение долгов, легче примирятся с переделом земли. Царь согласился.

Наступила очередь Афин.

В один прекрасный день все долговые зобов’язання были снесены на площадь и торжественно сожжены.

Зрелище это, конечно, не всем понравилось: богачи-кредиторы пошли из площади, затаив злобу против царей и Агесилая… Народ торжествовал, но требовал немедленного раздела земель и имущества богачей.

Законодатели, которые мечтали возродить могущество Спарты, решили приступить теперь ко второй, важнейшей части реформы — раздать землю и создать слой крепких землевладельцев, способных с честью воевать за родину. Но теперь тот же Агесилай сумел опять помешать реформе: он был неисчерпаем на всяческие выдумки и отговорки, лишь бы только затянуть дело.

Между тем внешние дела Спарты требовали выступления царя Агиса в поход. Пришлось отложить к окончанию войны последующие превращения государственного строя.

В эпоху могущества Македонии в Греции образовались два крупные об’єднання государств-Этолийскийсоюз (в Западной Греции) и Ахейский союз (на севере Пелопоннеса). Целью этих союзов была борьба против македонского влияния, но союзы эти часто воевали друг с другом и с остальными греческими государствами.

Ахейский союз вместе со Спартой воевал в это время против етолийцев. Глава Ахейского союза, стратег, Арат, ожидал вторжения етолийцев в Пелопоннес и призвал на помощь царя Агиса.

Агис прошел со своим отрядом весь Пелопошнес, всюду беднота с радостью встречала его, ожидая помощи против богачей. Напротив, богатые с неудовлетворением и подозрением следили за движением спартанцев, боясь, что те нарушат общее восстание бедноты.

Отряд Агиса заключался в большинстве из людей, которые только недавно освободились от долговых зобов’язань. Его воины надеялись по возвращении из похода получить участки, нарезанные из земель, отобранных у богачей; поэтому все войско было искренне преданно своему молодому полководцу, в нем господствовали строгая дисциплина и горячее вдохновение. Глава Ахейского союза Арат боялся революционного настроения бедноты в Пелопоннесе, поддерживаемого присутствием спартанцев. Он решил скорее освободиться от Агиса и его войск. Подякувавши царю за помощь, он отпустил своих союзников.

Агису пришлось вернуться в Спарту. Здесь он нашел полное изменение настроения граждан. Противники реформы, подбодренные отсутствием царя, подняли голову; народ же, возмущенный отсрочкой раздела земель и имущества, волновался.

Поводом для открытого выступления противников Агиса послужили незаконные действия и насилие дяди царя, ефора Агесилая. Он в отсутствие племянника сбросил маску сторонника реформы и откровенно стремился к власти и личному обогащению. Так, например, желая заставить народ оплатить налоги за лишний месяц, он прибавил в календарь тринадцатый месяц, хотя в этом году это не считалось ^ Потом Агесилай окружил себя вооруженной охраной. К народу он относился высокомерно, с презрением. В довершение всего этот высокомерный человек объявил, что если он будет и в следующем году ефором, то расправится со всеми своими врагами.

Агис, будучи по натуре человеком м’якою и доверчивой, не сумел вовремя положить конец беззаконию Агесилая. Вместо решительных и смелых мероприятий, нужных в такой момент, царь не действовал, не зная, за что взяться. Такая нерешительность Агиса в глазах народа была свидетельством его измены народному делу и сочувствия насилиям Агесилая. Все думали, что и царь в согласии с Агесилаем и обманывает народ.

Враги реформы и Агиса между тем решили возобновить Леонида на престоле. Они набрали наемников и с их помощью повернули прежнего царя из изгнания. Дело Агиса было теперь окончательно проиграно.

Народ не понимал еще, какой опасности подвергается его защитник Агис, а с ним и судьба реформы. Народная ненависть была обратна в этот момент полностью против Агесилая, и потому народ отнесся безразлично к возвращению старого царя Леонида.

Вернувшись опять к власти, Леонид немедлеино начал расправу со своими противниками. Агесилаю удалось спастись побегом из города. Оба царя должны были искать убежище в храмах богов. Агис бежал в храм Афины Меднодомной, а Клеомброт — в храм Посейдона.

Дочь Леонида и жена Клеомброта, Хилонйда, узнав о несчастье мужчину, села перед храмом, что не причесала, в грязной одежде в знак печали, и умоляла вместе со своими детьми народ и царя о защите. Обращаясь к царю Леониду, она сказала: “Якщо тебя не трогает, отец, горе твоих внуков и слезы дочери, то знай, что мужчина будет наказан строго, чем ты хочешь: первой на его глазах умрет его любимая жена, твоя дочка”.

Вспомнив, что Хилонйда раньше просила и за него, Леонид советы дочери пощадил зятя и отправил его в изгнание. Хилонида же снова пошла в изгнание, в этот раз вместе с мужчиной и детьми.

Так неожиданно для нее самой дочерняя верность спасла Хилониде мужчины, хотя отец его и ненавидел. Что касается царя Клеомброта, то он мог, имея такую преданную жену, считать изгнание большим счастьем, чем владение царской властью.

Потом царь Леонид устранил прежних ефоров и назначил на их место своих сторонников.

Теперь месть Леонида и ефоров обратилась против Агиса. Сначала Леонид пытался лживыми обещаниями прощения убедить несчастного беглеца выйти из храма. Агис не верил своему врагу и продолжал оставаться в храме. Однако, покинув на короткое время свое убежище для того, чтобы выкупаться, он был окружен, предательский схвачен подосланными людьми, которых считал своими друзьями, я брошен в в’язницю. Это состоялось рано утром, до утра, улицы города были пусты, и никто из граждан не пришел на помощь царю.

Побаиваясь народного возмущения и попыток освобождения Агиса, ефори и геронти решили немедленно покончить с ним. Эфори з’явилися в в’язницю и начали допрос Агиса, лицемерно требуя, чтобы тот оправдывался, вроде бы дело шло о настоящем, справедливом суде. “Чи действовал ты по собственной воле, или тебя принуждали Агесилай и Лисандр?” — спросил царя один из ефоров. “Ніхто меня не принуждал, — отвечал царь. — Я действовал так, желая возобновить древние законы Ликурга “. “Чи раскаиваешься ты в своих поступках?” — был новый вопрос. “Ніколи и ни за что. Я готов быстрее испытать всяческие муки и идти на смерть, чем раскаяться в том, которое считает благом для батькивщини”, — отвечал благородный царь.

Суд был кончен. Агис был осужден до смерти, и стража получила приказ отвести его в помещение, где осуществлялись казни. Однако тюремщики и наемные воины отказались наложить руки на невинного и всеми любимого царя. Тогда один из противников Агиса, человек необычной силы, схватил царя и сам потянул к петле, которой его должны были душить.

Нужно было спешить, поскольку весть об аресте и приговоре над царем быстро распространилась по всему городу. За воротами в’язниці был слышный шум и видно светло факелов, которые освещали толпу народа. Раздавались крики матери и бабки Агиса, которые прибежали к в’язниці и с громкими рыданиями требовали, чтобы спартанскому царю была дана- возможность оправдаться перед народом.

Враги прежнего царя поспешили с казнью. Идя к месту казни, Агис увидел одного из своих сторонников в слезах.

“Перестань плакать! — сказал он. — Погибая несправедливо, вопреки закону, я стою выше своих вбивць”. С этими словами он добровольно подставил свою шею смертельной петле.

На крики и шум толпы за ворота в’язниці вышел один из ефоров. Его встретили здесь мать и бабка Агиса, умоляя спасти сына и внука. Эфор заявил им, что прежний царь находится вне опасности, и предложил войти к в’язниці и лично убедиться в этом. Обманутые женщины вошли в ворота в’язниці, и толпа, которая успокоилась, стала расходиться. Тогда ефор приказал замкнуть ворота и отдал обеих женщин палачам.

Сначала душили бабку Архидамию в том же помещении, где был Агис. Когда вошла туда ничего что не подозревала Агесистрата, она увидела труп сына, лежащий на земли, и мать, которая висит в петле. Несчастная женщина сохранила еще столько твердости, которые сняли труп матери и, положив его рядом с сыном, приготовила к захоронению. Потом она добровольно отдалась в руки палачей.

Первая попытка реформы кончилась неудачно, во-первых, потому что невозможно было повернуть Спартанское государство, которое находилось в состоянии глубокого упадка, к Ликурговим порядков; во-вторых, потому что благородный правитель Агис был лишенный бес борца и вождя. У него не было непреклонной воли и стойкости, не отступающей перед необходимостью применить силу к богачам. Нужен был правитель другого состава. Такой человек вскоре з’явилася в Спарте. Это был царь Клеомен.